Сколько бы ни крутился по этой жизни, в каких бы шикарных офисах ни работал, как бы много денег ни получал, но все же дом становится главным уголком твоего мира. Часть вселенной, где можно расслабиться, выдохнуть. Швырнуть носки на кресло, грохнуться спиной на диван, подтащить к себе поближе чашку с фруктами или орешками. Бутылку колы открыть. Можно просто валяться и слушать музыку, а можно включить на компе хорошее кино и забыть про весь свет. Ощущение полного покоя и тишины. Ощущение Дома.
Это ловишь с возрастом. Осознаешь и принимаешь всей душой.
Но в 2005 году получать глубокое удовольствие от одиночества Дома пока еще не научился. Совсем недавно завершилась моя кривая семейная жизнь, потому пустая квартира навевает лишь зеленую тоску. День поваляешься в тишине, два, месяц. Потом начинаешь звереть — один, как сыч. Один, неприкаянный дурило. Не привык к тишине дома, не привык, что все проблемки быта решаешь только сам — оплата коммуналки, текущий кран, всякие гели для бритья, мыло, пододеяльники… Ни посоветоваться не с кем, ни поворчать, что купили фигню…
Когда вечерами шел домой, поднимался по лестнице темного подъезда, то слушал, как за соседскими дверьми звучали голоса, вопли детей. Вокруг разливался запах… Запах свежей еды: выпечки, блинов или тушеной картошки. Пахло уютной жизнью…
Но стоит открыть дверь в свою квартиру — пустота, полумрак и четкий привкус пыли в воздухе. Никого нет. А откуда они возьмутся? Ты один живешь, дружок.
Включаю комп, врубаю свет в каждой комнате, запускаю музыку. Все равно пыльно и пусто… Да, меня эта ситуация часто бесила, заставляя скрипеть зубами. Потому старался дома бывать пореже — мотался по знакомым и друзьям.
Сегодня же ситуация резко изменилась — меня дома ждали.
Ромка
Заскочил в квартиру радостный, бросил связку ключей на трюмо в коридоре и завопил:
— Усе, я приперся, Ромка! Что там творишь?
— Саныч, привет! — выглянул на секунду мой друг из кухни.
За его спиной что-то шкворчало, потрескивало и смачно шипело. Гремели металлом плошки… Сквозь зубы чертыхался Ромка.
«Саныч»… Давно ко мне так никто не обращался. Все чаще «Тильчик, Тиль, Тилич». Даже это позабытое обращение погладило по душе, улыбнуло.
— Вон, с твоей тормозной плитой сражаюсь, — добавил Рома. — Эти электрические плиты… Эх! Ща лопать будем! Ну ты чуешь, да?
А то! Одуряющий запах жареной колбасы с картошкой вдарил по носу уже у порога. Вах… Скинул быстро пальто и боты, нащупал тапки в углу и поскакал на кухню.
У плиты сутулится невысокий парнишка с рельефными плечами, затянутыми серой футболкой. Одет в черные треники и, как всегда, босиком.
Подскочил к нему и обнял за плечи, здороваясь.
— Бля, Саныч! — воскликнул парень, вздрогнув. — Я чуть не перевернул сковородку. Отлепись от меня!
— Не отлеплюсь, — заявил в черную макушку и чмокнул парня в затылок.
— Ну, все! Ты попал! — рявкнул друг, отшвыривая в раковину деревянную лопатку. Вывернулся из моего захвата. — Ща кто-то в бочину поймает!
— А-а! — завопил я дурным голосом. Отскочил от рассвирепевшего парня и понесся в комнату. — Убивают и насилуют! Насилуют и уби…
— Мечтай-мечтай, — рычал мне весело друг, догоняя у дивана. — Насилуют его, щаз! Аха!
Я щучкой прыгнул на разложенный диван. Ромыч прыгнул на меня сверху. От его локтей и коленей успел защититься подушкой. Друг с диким рычанием стал по мне прыгать.
— Все! Харе! — полузадушенно ржал я. — Сдаюсь!
— Да конечно! — весело фыркнул Ромка. — А в бочину?
И пару раз ткнул указательным пальцем меня под ребро.
— Ы-ы! Я умру голодным, — выдохнул я и скорчил морду, вывалив язык, словно сдох.
— Черт! Зараза! Там сейчас подгорит, — вспомнил про кухню Ромыч. Шустро сполз с меня, чувствительно заехав по груди локтем, и умотал к плите, мелькая босыми пятками.
Я, хихикая, переоделся в домашнее.
На кухне уже расставлены тарелки с картохой. Себе Ромка выудил пиво из холодильника. Мне этот напиток ни уму ни сердцу, потому поставил кипятиться чайник.
Устроились за столом и заработали вилками…
* * *
Парень появился в моей жизни давно. Знакомы еще с Урала — мой земляк. Познакомил нас Сайчонок. Ребята с одного двора и много лет дружат. Ромка недавно закончил колледж, пару лет работал на каком-то нефтяном комбинате программистом. В Москву совершенно не собирался — устраивала работа, платили хорошо.
Но когда я вывез в Москву Сайку, парень загрустил один. Здесь же, в Москве, училась его подруга. Да, мальчишка натуральный. Ромыч пару раз приезжал навещать свою Аленку, заодно проведать Сайку, меня. Однажды не вытерпел этой мотовни к своим друзьям и решил остаться…
Жить в общаге с подругой ему не дали, потому…
— Хлеб только черный, — пробурчал невнятно Ромка, не отрываясь от простецкой, но классной еды. — Ну не соли ты столько! Я же солил уже…
— Ром, — привычно отозвался, прихлебывая чай. — Мне надо побольше… Не заморачивайся…
Жить с этим человечком оказалось забавно. Ощущал его младшим брательником. Иногда позволял себе вот такие обнимашки, но тут надо было успеть увернуться от тычка «в бочину». Но и я мог отвесить пендаля по тощей заднице. Чувствовал себя ровесником парня.
Домой хотелось попасть побыстрее. Поболтать с ним о прошедшем дне. Посмотреть вместе какое-нибудь кино. Ну, если он был дома вечером, а не шлялся где-то со своей Аленкой.
Черноволосый улыбчивый парень, слегка носатый, наполнил мой дом светом, шутками, дуракавалянием. Не парень, а электровеник. Мне тоже не давал зависать, а тормошил, дергал… Вытаскивал гулять. Блин, неужели я таким был в двадцать три? Шебутное существо. Люблю его!
Это было здорово! Вот такая жизнь мне нравится. Мы в четыре руки делали уборку, готовили что-то пожрать, обсуждали всякие московские новости.
Мои друзья дружно смеялись: «Ой, Тилич, снова мальчика завел?! Ты уже затащил натурала в постель? Признавайся, дарагой!»
* * *
Эм… Да, затащил… %) Только не так, как все подумали…
В этот год весна пришла рано, промозгло-сырая. Как назло всякие ЖКУ притушили батареи, и дома стало несколько прохладно.
Ромка мерз. Все время ледяные пальцы и ноги. Но ходить дома в носках или тапочках не любил, балбесина.
Забираясь вечером на соседний диван под старое теплое одеяло, не снимая треников и майки, он все равно долго дрожал, пытаясь согреться.
У меня же такой проблемы никогда не было — люблю прохладу и редко мерзну. В пределах разумного, конечно. Если меня выгнать голышом на снег, то не уверен, что обрадуюсь.
Как-то ночью не мог заснуть из-за того, что недалеко дрожал друг.
— Ром, — откинул угол одеяла, — ползи сюда. Буду тебя греть!
— Саныч, — хмуро отозвался парнишка, — давай без твоих пидовских приколов. И так паршиво…
— Блин, пацан, — возмутился я, — обещаю тебе, никакой херни! Просто согреешься чуток и свалишь на свое место. Ну?
Парень сопел-сопел… Пару раз шмыгнул носом и… потопал ко мне на диван со своей подушкой. Благо диван двухместный, здоровый… Поместимся как-нибудь.
— Вот только полезешь, то сразу в бочину… Я на пару минут, потом…
— Да не ворчи, ты, — отмахнулся я. — Укладывайся.
Парнишка повозился, устраиваясь под общим одеялом ко мне спиной. Еще пару раз вздрогнул и выдохнул облегченно:
— Тепло-о-о, бля… На тот диван от окна несет… Ты щели заклеивал бы иногда…
Я же накинул ему на плечо одеяло, укутав до ушей. Положил руку поверх, обнимая парня за талию…
— А в бочину? — глухо спросил друг, уткнувшись в подушку.
— Заткнись, — ответил. — Грейся, давай! Никто на вашу девственность не посягает, юноша!
Ромка фыркнул:
— Лет пять как забыл про нее…
— Ой-ой… Пасматрите какой… Герой-любовник в трениках… Не шебурши нижними лапами — они у тебя ледяные.
Через пять минут Ромка совсем перестал вздрагивать и ровно засопел, задремывая.
— Ты же на место хотел вернуться, — подколол шепотом я.
— Хер тебе, — сонно отозвался парень и плотнее прижался ко мне спиной.
С того дня он уже без приглашений забирался ко мне под одеяло, постепенно смелея и хулиганя.
* * *
С раннего детсадовского возраста у меня есть один смешной мелкий фетиш. Я неравнодушен к пальцам рук и ступням… Без ажитации — просто нравятся прикосновения.
В детском садике, где я воспитывался, кроватки детей стояли не параллельно, а последовательно. Такие рядочки в одну кроватку. На этих старых панцирных кроватях я провел много тихих часов, дурачась с приятелями. Особенно запомнился пацанчик, с которым мы лежали ногами друг к другу — нас так и укладывали в ряду — голова к голове, ноги к ногам. Сквозь прутья спинки я частенько пинал своего соседа, дурачась. Он отвечал тем же. В итоге все заканчивалось противоборством — я упирался ступнями в его ступни и мы так долго толкались, хихикая. Пока не получали по ушам от воспитателя.
Пронес это ощущение через всю жизнь. Зачем-то… Нравится мне дотронуться босой пяткой до ступни друга, держать чужую ладонь в своих руках, перебирать пальцы… Это для меня самые теплые и ласковые минуты.
Живя вместе с Ромкой, я все чаще и чаще наблюдал за его босыми лапами и умилялся. Плюс, у него красивые руки, длинные пальцы. Чуть узловатые…
Потому, когда ночью он дурашливо захныкал, что все равно мерзнет, я нагло потянул на себя его руку, засунул себе подмышку. Зажал ногами его ледяные ступни.
Ромка дернулся.
— Да угомонись, — одернул парня, ворча. — Тупо грейся. Никому не расскажу. Даже твоей Алене.
— Смари, ты обещал, — заржал Ромыч. — Все-таки, Саныч, ты меня явно раскручиваешь.
— Ну, если у тебя еще есть замерзшие места…
— Не-не-не, нету, — фыркает друг. — В остальных местах тепло.
— Праверим, зая?
— В бочину, дорогой? — хихикает парень.
Так и жили.
* * *
Все было бы замечательно, но такое бывает редко. К моему дикому сожалению, у Ромки были два приложения — его девушка Алена и Сайчонок.
Как только Ромыч переехал ко мне, эти двое стали появляться у меня в гостях постоянно. Если Сайку я еще более-менее мог терпеть, то Алена… Ох, ептыть… Что это за дурочка! Не — девчонка красивая, крупная, но адская хабалка. Вот такими я всегда представлял базарных торговок — ярко накрашенная бабища, которая разговаривает только матом, все время что-то орет веселое. Может по морде надавать, если что… Аленка была, конечно, еще молодой, но все ухватки базарки были на месте.
Эта дура влетала ко мне в квартиру с криком на весь подъезд:
— Тильчик, сука, привет! Ну чо, не трахнул моего мальчика? А чо тормозишь? Видел бы ты его хуек! Рекомендую!
Ромка моментально краснел и пытался заткнуть рот подружке, затаскивая ее в квартиру.
Та ржет, отбивается от Ромыча. Погрозила мне пальцем с длинным цветным маникюром:
— Но-но! Это, бля, шутка, Тилюнчик! Слюни подбери! Глазки повыковыриваю…
Пока шумная парочка плавно перемещалась в комнату, за ним следом в квартиру заходил Сайка, звякая пакетом с пивом. Я только махал рукой, понимая, что сегодня вечер снова убит на эту гоп-компанию.
Как-то у меня в гостях был Ворка, когда эта шобла снова собралась. В квартире привычно поднялся переполох, все носились в поиске открывашки для пива, включали комп. Загружали в холодильник какую-то снедь.
Ворка смотрел на все это действо с вытаращенными глазами. Вообще он, как человек довольно обаятельный, спокойно вписывался в незнакомые компании. Но тут что-то ему не нравилось. Замер в углу комнаты, листая какую-то книжку по дизайну.
Вокруг кутерьма, дурные вопли молодняка, грохот музыки. Постоянно звучали приколы Алены уровня: «А потом эта блядина как перданет, что у нее юбку подбросило ветром! Ха! Прикинь! Я так ржала, что у самой чуть тампон не выпал.» Ну вот такие у них шутки… Бывает…
Ворка ошалело переводил взгляд с ребят на меня. Вокруг ржач, все несут бред какой-то, брызгаются пивом. Я, как хозяин, таскаю тарелки в комнату, стаканы. Ромка помогает, тащит нарезку, сыр… Сам стараюсь участвовать в разговоре, хохочу что-то…
Вот как раз после такой тусовки Ворка и высказался в мою сторону: «Ты, как хамелеон, подстраиваешься под любую компанию… Гопники, быдло… Спускаешься на их уровень! Иногда это пугает, Тиль.»
* * *
Аленка мне все уши прожужжала, какой большой агрегат у Ромыча. Однажды даже фотку приперла, где запечатлен ее парень с тяжелым торчащим членом. Эм… Там реально сантиметров 20 в длину…
— Круто! — выдохнул я, вертя карточку.
— Не всегда, — вдруг поморщилась Алена, пряча фото. — Эту суку в себя еще запихнуть надо. Я потом неделю в раскоряку хожу…
Когда мы с Ромкой оставались одни, то к моим подъебкам добавилось: «Покажи своего дружка! Ну покажи, зайка с пушкой!» Не показал, сволочь такая… Уворачивался от моих загребущих лапок, хохотал, но не показал… Иэ-эх!
Ромка съехал от меня через пару месяцев, а я реально до слез расстроился. Ну, вроде бы, парень никуда не денется — живет тут же в Москве. Увидимся…
Сам себя обманывал: в Москве с друзьями встречаться тяжело. Нужны какие-то общие дела, а у нас слишком большой разрыв в возрасте… Так, пересекались пару раз в год, пиво пили на лавочке… Ржали! Он спокойно меня обнимает. Может устало привалиться к плечу. Считает своим близким другом. Разрешает держать себя за руку, если никто не видит. Да и всё… Обнялись и понеслись дальше — каждый в свою сторону.
Страницы: 1 2